Убили, значит, Фердинанда-то нашего,-- сказала Швейку  его
служанка.
     Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская
комиссия  признала  его идиотом, ушел с военной службы и теперь
промышлял продажей  собак,  безобразных  ублюдков,  которым  он
сочинял фальшивые родословные.
     Кроме  того,  он  страдал ревматизмом и в настоящий момент
растирал себе колени оподельдоком.
     -- Какого Фердинанда, пани Мюллерова? -- спросил Швейк, не
переставая массировать колени.-- Я знаю двух Фердинандов.  Один
служит у фармацевта Пруши. Как-то раз по ошибке он выпил у него
бутылку  жидкости  для  ращения  волос;  а  еще  есть Фердинанд
Кокошка, тот, что собирает собачье дерьмо. Обоих ни чуточки  не
жалко.
     -- Нет,  эрцгерцога  Фердинанда,  сударь, убили. Того, что
жил в Конопиште, того толстого, набожного...
     -- Иисус Мария! -- вскричал Швейк.-- Вот-те на! А где  это
с господином эрцгерцогом приключилось?
     -- В Сараеве его укокошили, сударь. Из револьвера. Ехал он
со своей эрцгерцогиней в автомобиле...
     -- Скажите  на  милость,  пани  Мюллерова,  в  автомобиле!
Конечно, такой барин может себе это позволить. А наверно, и  не
подумал,  что  автомобильные поездки могут так плохо кончиться.
Да еще в Сараеве! Сараево это в  Боснии,  пани  Мюллерова...  А
подстроили  это,  видать, турки. Нечего нам было отнимать у них
Боснию  и  Герцеговину...Вот  какие   дела,   пани   Мюллерова.
Эрцгерцог, значит, приказал долго жить. Долго мучился?
     -- Тут  же  помер, сударь. Известно -- с револьвером шутки
плохи.  Недавно  у  нас  в  Нуслях  один  господин   забавлялся
револьвером  и  перестрелял  всю семью да еще швейцара, который
пошел посмотреть, кто там стреляет с четвертого этажа.
     -- Из иного револьвера, пани Мюллерова, хоть лопни  --  не
выстрелишь.  Таких  систем  --  пропасть.  Но  для  эрцгерцога,
наверно, купили что-нибудь этакое, особенное. И я готов  биться
об  заклад,  что  человек,  который  стрелял,  по такому случаю
разоделся в пух и прах.  Известно,  стрелять  в  эрцгерцога  --
штука  нелегкая. Это не то, что браконьеру подстрелить лесника.
Все дело в том, как  до  него  добраться.  К  такому  барину  в
лохмотьях  не  подойдешь. Непременно нужно надеть цилиндр, а то
того и гляди сцапает полицейский.
     -- Там, говорят, народу много было, сударь.
     -- Разумеется,   пани   Мюллерова,--   подтвердил   Швейк,
заканчивая массаж колен.-- Если бы вы, например, пожелали убить
эрцгерцога   или  государя  императора,  вы  бы  обязательно  с
кем-нибудь  посоветовались.  Ум  хорошо  --  два  лучше.   Один
присоветует  одно, другой -- другое, "и путь открыт к успехам",
как поется в нашем гимне. Главное  --  разнюхать,  когда  такой
барин  поедет мимо. Помните господина Люккени, который проткнул
нашу  покойную   Елизавету   напильником?   Ведь   он   с   ней
прогуливался. Вот и верьте после этого людям!
     С  той  поры  ни  одна императрица не ходит гулять пешком.
Такая участь многих еще поджидает. Вот увидите, пани Мюллерова,
они доберутся и до русского царя с царицей, а  может  быть,  не
дай  бог,  и до нашего государя императора, раз уж начали с его
дяди. У него, у старика-то, много врагов, побольше еще,  чем  у
Фердинанда.  Недавно  в  трактире  один  господин  рассказывал:
"Придет время -- эти императоры полетят один за  другим,  и  им
даже  государственная прокуратура не поможет". Потом оказалось,
что этому  типу  нечем  расплатиться  за  пиво,  и  трактирщику
пришлось  позвать  полицию,  а  он  дал  трактирщику оплеуху, а
полицейскому-- две. Потом его увезли в корзине очухаться... Да,
пани Мюллерова, странные дела нынче творятся! Значит, еще  одна
потеря для Австрии. Когда я был на военной службе, так там один
пехотинец   застрелил   капитана.   Зарядил  ружье  и  пошел  в
канцелярию. Там сказали, что ему в канцелярии делать нечего,  а
он  --  все  свое:  должен,  мол, говорить с капитаном. Капитан
вышел и лишил его отпуска из казармы, а он взял ружье и --  бац
ему  прямо  в  сердце!  Пуля  пробила  капитана насквозь да еще
наделала в канцелярии бед: раскололо бутылку с чернилами, и они
залили служебные бумаги.
     -- А что стало с тем солдатом? -- спросила  минуту  спустя
пани Мюллерова, когда Швейк уже одевался.
     -- Повесился  на  помочах,--  ответил  Швейк,  чистя  свой
котелок.-- Да помочи-то были не его, он их выпросил у тюремного
сторожа. У него, дескать, штаны спадают. Да и то сказать --  не
ждать же, пока тебя расстреляют? Оно понятно, пани Мюллерова, в
таком  положении  хоть  у  кого голова пойдет кругом! Тюремного
сторожа разжаловали и вкатили ему шесть месяцев, но  он  их  не
отсидел,  удрал в Швейцарию и теперь проповедует там в какой-то
церкви. Нынче честных людей мало, пани Мюллерова. Думается мне,
что эрцгерцог Фердинанд тоже ошибся в том человеке, который его
застрелил.   Увидел   небось   этого   господина   и   подумал:
"Порядочный,  должно  быть,  человек, раз меня приветствует". А
тот возьми, да и хлопни его. Одну всадил или несколько?
     -- Газеты пишут, что эрцгерцог был,  как  решето,  сударь.
Тот выпустил в него все патроны.
     -- Это   делается   чрезвычайно  быстро,  пани  Мюллерова.
Страшно быстро. Для такого дела я бы купил  себе  браунинг:  на
вид  игрушка, а из него можно в два счета перестрелять двадцать
эрцгерцогов, хоть тощих,  хоть  толстых.  Впрочем,  между  нами
говоря,  пани Мюллерова, в толстого эрцгерцога вернее попадешь,
чем в тощего. Вы, может, помните, как в Португалии  подстрелили
ихнего  короля?  Во  какой  был толстый! Вы же понимаете, тощим
король не будет...